Замечательный русский социолог Питирим Сорокин еще в начале теперь уже прошлого века предупреждал: "Большая часть идей в учениях и теориях юристов, историков, экономистов, социологов и вообще в дисциплинах, изучающих общественные явления, до сих пор является верованиями, а не знаниями".

Не поверили, и по-прежнему не верим. А иначе, зачем слушаем их важные рассуждения и пытаемся разобраться, кто из них прав. Что, в таком случае, мы надеемся найти в их теориях? Если веру, то не лучше ли пойти в церковь. А если знания, значит все-таки считаем это наукой. Какой-то особой, пусть неестественной и неточной, но все-таки наукой. И при этом сами не замечаем нелепости и комичности подобной характеристики. Неточная наука нужна не больше чем неметкое ружье - им можно только орехи колоть. Или головы, чтобы послушнее были.

Вот и двенадцать лет назад "крупнейшие ученые", всё академики да профессора, обещали нам поразительный скачек вверх - "увеличение национального дохода на 38-41%". Разумеется, поразительного скачка не получилось. Не то чтобы совсем - в нужную сторону не получилось. Но дело даже не в том, что нас в очередной раз обманули, и экономическое чудо не состоялось. Главный обман "крупнейших ученых", который мы всё никак не уясним, состоит в том, что им по-прежнему удается сохранять в наших глазах имидж профессионалов, занятых сложной и важной наукой.

Субъективно ложное верование, как и знание, воспринимается как нечто истинное и даже вполне рациональное, особенно если верование нерелигиозное и массовое. Мы все находимся под гипнозом высоких званий и томов "классических" трудов, наукообразных терминов и сложного математического аппарата, не менее сложных моделей политической и экономической жизни. Под впечатлением мощи самой инфраструктуры официальной науки: институты и академии, огромная армия советников, экспертов и скромных служащих. В таких условиях очень трудно не то, что громко сказать, но хотя бы самому себе тихо признаться: "А король-то голый!".

Принципиальное отличие веры и знания - это способность знания предсказывать результаты наших действий. Ни для кого не секрет, что прогностические способности современной политэкономии и астрологии одинаковы. Соответственно должны быть уравнены и их звания: и то и другое - лженаука, псевдорациональное верование. А в целом современные общественные науки представляют собой пеструю смесь верований на любой вкус. Можно называть их идеологиями, но суть от этого не меняется - за ними нет науки, авторитет которой они лицемерно используют, да еще подрывая тем самым к ней доверие. За ними нет ничего, кроме "урчания брюха" их сторонников. Ни знаний, ни важности, ни пользы. Скорее вред немереный, как от средневековой схоластики, нынешней светской формой которой они, в общем-то, и являются.

В древности говорили: все познается в сравнении. В те времена наука была единой и называлась натурфилософией, то есть естественной философией. Это не означает, что не было дифференциации наук по предметам изучения. Просто объем информации был невелик и не требовал особой специализации. А вот деления наук на точные и неточные действительно не было. Даже в зародыше. По правде говоря, все знание было скорее неточным и состояло большей частью из донаучных верований и отдельных верных суждений и догадок. Многие великие догадки древних греков нашли свое блестящее подтверждение в современной науке. Но что любопытно. Насколько далеки от современных их представления, скажем о космосе, настолько же современными выглядят их рассуждения в вопросах политэкономических.

Если спор Платона и Аристотеля о достоинствах и недостатках частной собственности опубликовать под псевдонимами в современной газете, то никто и не догадается, как давно состоялась эта дискуссия. А возьмите предложение Платона о том, что ценность имущества граждан не должна разниться более чем в четыре раза. Оно наверняка и сейчас будет поддержано большинством населения, но вряд ли пройдет через парламент. Или скажите, что принципиально нового могут добавить современные политэкономы к точке зрения на авторитаризм и демократию, согласно которой плохи оба варианта: один из-за избытка власти, другой из-за избытка свободы. Но в том то и дело, что ничего другого за две с половиной тысячи лет они так и не смогли придумать.

Наоборот, им практически удалось убедить нас в том, что идеальное государство - это утопия. Что знание делится на естественное и неестественное. А в последнее время все настойчивее пытаются доказать, что все беды наши от естественнонаучной рациональности. Этакой механистической и технократической, подменяющей расчетом и ценой истинные человеческие ценности. Звучит красиво и потому впечатляет. Но только это опять совсем неточная метафора. Цена определяет меру обмена и, как любая мера, при всем желании не может заменить собой сам товар. А вот какова наука, ценой занимающаяся, такова и цена - неестественная и неточная. Какова цена, таков и обмен - неэквивалентный. А каков обмен, таков и результат: нищета и богатство, показное потребительство и борьба за существование, когда уже просто-напросто не до ценностей.

Утвердить человеческие ценности можно только опираясь на знания в области общественных явлений. Именно для этого нам необходимо, прежде всего, избавиться от всеобщего заблуждения, что то, на что мы в данный момент опираемся в своих рассуждениях об обществе и государстве, есть знание. Отдельные гениальные догадки и даже отдельные гениальные теории, пока они растворены в море псевдорациональных верований, не являются знаниями как таковыми. Они не развиваются, не дополняются и не закрепляются в общественном сознании. Знания, как и наука, возможны лишь как некоторая общественная система, способствующая отбору и утверждению истинных суждений. И такой системы, в отличие от естествознания, в сфере обществознания нет. Ярким примером тому может служить последняя попытка создания и даже воплощения на практике модели идеального государства. Я имею в виду теорию Маркса.

Сейчас модно смеяться над "научностью" марксизма. Но нет ничего удивительного в том, что полтора столетия спустя научная теория устаревает. Более того, она не является ни абсолютно истинной, ни полной даже в момент своего рождения. Возьмите какую-нибудь из работ Галилея. Даже если ваши познания в физике весьма скромны, то все равно вы найдете у него столько ошибок, что почувствуете себя гением. Но здание, заложенное Галилеем, все это время продолжало расти и строиться. Иная судьба у детища Маркса и великого эксперимента в России. Можно, конечно, спорить о том, почему развалился Советский Союз. Было ли это поражение в холодной войне, следствие ли это внутреннего предательства или внутренних недостатков системы. Но главное, что очевидно, - сама теория Маркса достойного развития не получила. И это в условиях политической победы основанной на ней идеологии.

Поэтому, отвергая современное обществознание как знание ненаучное, с одной стороны, мы не должны отвергать тех отдельных действительно верных суждений и теорий, которые, несомненно, в нем присутствуют. А с другой стороны, совершенно напрасными являются попытки их развить и исправить до тех пор, пока мы не разберемся, почему обществознание так и не стало наукой естественной и точной. Почему вообще после научной революции XVI века внезапно возникла эта дотоле невидимая грань. Ссылки на чрезмерную сложность, многогранность и уникальность общественных феноменов малоубедительны. Все это не является их спецификой, а свойственно любому объекту действительности. Говорить об их большей или меньшей степени бессмысленно, поскольку у них, как у булгаковской свежести, может быть только первая степень, она же и последняя.

Если мы действительно хотим настоящего экономического чуда. Хотим жить в идеальном государстве, где свобода не порождает неравенство, равенство не превращается в уравниловку, а братство не оборачивается "войной всех против всех" или "тюрьмой народов". Хотим всего того, что экономисты и обществоведы испокон веков нам обещали, но так и не дали, а теперь так и вовсе пытаются убедить в невозможности всего этого вместе, да и по отдельности тоже. Иначе говоря, если не хотим больше попадаться на их удочку, нам придется самим осмыслить упомянутые выше проблемы. Мы, конечно, не сможем даже совместными усилиями разработать теорию политэкономии или модель идеального государства. Но это и не нужно. От нас требуется только обдумать и заложить сам фундамент будущей общественной науки - такую социальную систему, которая способствовала бы отбору и утверждению истинных суждений в области общественных феноменов.

Добро Пожаловать!

Экономическое Чудо Ждет Вас!